Живоглот и Коготок, пошатываясь от усталости, стояли за ним. Люкса все еще сидела на спине Найк.

А Гребешок… Ее красивое сине-зеленое тело вытянулось на земле среди бесконечного множества муравьиных трупов. Кожа ее была вся сплошь покрыта следами от укусов и кое-где прогрызена насквозь, даже ошметки кожи свисали. Грегор с надеждой ждал, не шелохнется ли она, не поднимется ли ее грудь, набирая воздух в легкие… но тщетно: она была неподвижна, словно камень.

Темп страшно суетился неподалеку, на краю поля. И Грегор вдруг с ужасом понял, что Темп носится вокруг лежащего на земле Хэмнета.

— Дядя! — вскрикнула Люкса и бросилась к нему.

Спешить было некуда: подбежав к Хэмнету, они убедились, что шансов у него нет. Из огромной, зиявшей в грудной клетке раны толчками била кровь.

Люкса опустилась на колени и взяла его за руку.

— Юдит… — прохрипел он. — Юдит…

— Да, Юдит. Я здесь, — ответила Люкса.

— Газард… обещай мне… он не станет… никогда не станет… что угодно, только не… только не Воин… — Каждое слово стоило ему огромного труда.

— Обещаю, — сказала Люкса. — Хэмнет! Хэмнет!

Но его фиолетовые глаза были уже пусты.

«Что угодно, только не Воин, — подумал Грегор. — О, как бы я хотел не быть собой!»

Люкса медленно поднялась с колен и закрыла глаза Хэмнету. Потом провела рукой по его лицу, стирая следы крови со щеки.

— У него было по-настоящему храброе и благородное сердце, — произнес Живоглот. Он прижался носом к голове Хэмнета, потом сказал Люксе: — Отрежь прядь. Для его родителей.

Она отрезала прядь волос Хэмнета и заботливо спрятала ее, завернув в платок.

Они сидели возле мертвого Хэмнета на пустом изуродованном поле, залитом кровью и липкой субстанцией, которую выделяли свирепые муравьи.

Звездолист погиб. А вместе с ним погибли все надежды.

ГЛАВА 24

Грегор тупо уставился в землю, ничего не видя перед собой. Но вскоре взгляд его притянуло нечто очень знакомое. То было зеркальце, которое он дал поиграть Босоножке. Грегор поднял зеркальце и медленно вытер о рубашку.

«Ну, по крайней мере Босоножка и Газард не видели боя», — подумал Грегор. Газард не видел гибели своего отца и ящера. А Босоножка не видела, как Грегор крушил муравьев.

— Почему они пришли сюда? — наконец спросил Грегор. — Зачем муравьи хотят уничтожить наше лекарство?!

— Они видят в нас врагов, — ответил Живоглот. — Во всех теплокровных, и в частности в крысах. И то, что люди загнали нас к самым их угодьям, сыграло свою роль.

Грегор смутно припомнил, что уже слышал об этом. Он точно помнил, что от Живоглота. Только вот где и когда? Ну да, за обедом в Регалии, давно, очень давно. Они собирались в поход за Мортосом. Живоглот обвинил Соловет в том, что крысы голодают, и в том, что их оттеснили к землям муравьев.

— У них был отличный план, — сказал Живоглот, — следует это признать. Прийти сюда, уничтожить поле со звездолистом — и проблемы с теплокровными решены раз и навсегда.

— Но как они узнали, где это поле? — спросил Грегор.

— О, для них это совсем не трудно. Все Подземье в курсе, что мы отправились сюда. А им, собственно, и нужно было только это: узнать, куда мы направляемся. И множество насекомых с радостью предоставили бы им эту информацию, правда ведь, Темп?

— Множество, да, — согласился Темп. — Ненавидят здесь, ненавидят теплокровных, ненавидят здесь.

— Почему?! — изумился Грегор.

— У нас самые лучшие земли. Самые плодородные угодья. То, что не принадлежало нам с самого начала, мы забирали себе. Не думаю, что мы были внимательны к нуждам других жителей Подземья, — со вздохом сказала Найк.

— Да, я это заметил, — ответил Грегор. — То есть я имею в виду — я заметил, что вы ни во что не ставите тараканов. Вы и над муравьями смеетесь?

— Нет, муравьи — совсем другое дело. У них отсутствует инстинкт самосохранения. Они все делают ради благополучия муравейников. Если они потеряют тысячу или даже десять тысяч солдат — они не станут с этим считаться, тем более если в итоге уничтожат всех нас, — сказал Живоглот. — И каждый из них безгранично предан своей королеве… Нет, над муравьями мы не смеемся — они опасны. Очень опасны.

Грегор обвел глазами поле, усеянное трупами муравьев.

— И что нам теперь делать? — тихо спросила Найк.

— А что нам остается, кроме как отправляться домой и ждать неминуемой смерти? — ответила Коготок. — Ведь звездолиста больше нет.

— Я не верю, что выхода нет, — произнесла Люкса. — Мы ведь исполнили пророчество. Мы позвали Воина и принцессу. Мы объединились с грызунами в поисках лекарства. Мы все делали, как указано в пророчестве. Тогда почему мы потерпели поражение?!

— Не знаю, — сказала Найк. — Но я не уверена, что мы верно истолковали пророчество. Возможно, мы ошиблись в этом «где и когда».

— Что? — не поняла Коготок.

— «Ты знаешь, что, но не знаешь, где и когда», — процитировала Найк строчку из пророчества.

— О чем ты думаешь, Найк? Что имеешь в виду? — оживилась Люкса.

— А вдруг спасение где-то рядом? Вдруг звездолист растет где-то еще, не только здесь, на Виноградниках? — задумчиво произнесла Найк.

— Вряд ли. Доктор Нивива утверждает, что существует одно-единственное поле. И я полагаю, мы его нашли, — заявил Живоглот. — Если это колыбель — то лекарство должно быть здесь и только здесь.

— Тогда надежды нет! — вновь поникла Люкса.

Последовало долгое молчание. Грегор подумал о белых цветах, о том, как было бы просто — уйти к ним и никогда не возвращаться. Вместо того чтобы вернуться в Регалию и смотреть, как умирает мама. И видеть, как Арес, если он каким-то чудом жив, теряет последнюю надежду, узнав, что Грегор потерпел поражение. Грегор даже не знал, суждено ли им с Босоножкой попасть когда-нибудь домой: а вдруг они тоже заразились? Вдруг того количества листиков звездолиста, которое они съели, недостаточно для выработки иммунитета?

— Не колыбель, вдруг это, не колыбель, — неожиданно сказал Темп.

Все были погружены в свои мысли, и слова Темпа не произвели никакого впечатления. Кажется, никто и не услышал, что сказал таракан.

— Что? — переспросил Грегор, скорее из вежливости, чем из интереса.

— Не колыбель, вдруг это, не колыбель, — повторил Темп.

Грегор не сразу понял, что тот имеет в виду. Но, расставив слова в нужном порядке, наконец сообразил: вдруг это не колыбель…

Вдруг все-таки они не в том месте?..

— Но это как раз колыбель! — запоздало возразила Коготок.

— Ты уверена? — спросил Живоглот. В его глазах вспыхнул огонек надежды. — А кто это сказал? Мы не можем быть уверены, что это та чума, о которой говорится в книге. Возможно, симптомы совпадают, но болезнь на самом деле совсем другая! И если догадка Темпа верна — это кое-что объясняет.

— Что именно? — взволнованно спросила Люкса.

— Это объясняет тот пункт в пророчестве, в котором говорится о непременном участии ползучих. Ведь если говорить откровенно, в противном случае присутствие Темпа совершенно… бессмысленно. Темп, конечно, замечательная нянька, но ни для чего другого он совершенно не годится. Возможно, в этом и заключается твое предназначение, Темп! Твоя минута славы! Возможно, поэтому Сандвич упомянул о тебе в пророчестве, — продолжал Живоглот. — Для того чтобы ты догадался, что Виноградники — не колыбель!

И Живоглот принялся возбужденно носиться взад-вперед, так что остальным только оставалось вертеть головами, чтобы не упускать его из поля зрения.

— Давайте-ка остановимся и посмотрим, что мы имеем… Предположим, Виноградники — не колыбель, а звездолист — не противоядие. Тогда получается, что мы «знаем, что» — чума, но «не знаем, где и когда». Что за «где и когда»? Думайте! Говорите все, что придет в голову! — приказал Живоглот. — Ты знаешь, что — чума, но не знаешь, где и когда…